Жила-была собака. Без породы, без имени, без дома и без хозяина. Но она не расстраивалась. Ночевала в подвале с бомжами и к домашним псам не испытывала ни зависти, ни почтения. Рыжая, с короткими кривоватыми лапами, она была веселой и независимой. Могла бодро облаять какую-нибудь ухоженную колли, скандального шпица, да и на людей поглядывала недоверчиво. Может, не понимала, где же весь этот народ живет, и опасалась, что он захочет погреться в ее подвале и сгрызет припасенную впрок косточку.
Но вот однажды собака ощенилась. И оказалась невероятно беспокойной мамашей. Исхудавшая и озабоченная, она встречала всех на дальних подступах к подвалу бескомпромиссным рыком: попробуйте только подойти к моим деткам, окаянные!
Был случай, когда я не отреагировал на ее предупреждение и слишком уж приблизился к дырявому подвальному окну. Она тут же перешла от слов (простите, от рычания) к действиям и вцепилась мне в брючину. Я не обиделся. Сам виноват. Нельзя играть на нервах кормящей матери. Заглаживая свою вину, в следующий раз кинул ей загодя купленный пирожок с ливером. Она его понюхала и отвернулась. Я решил, что это от злопамятства, потому как еще не знал, какая суета началась вокруг собаки и ее щенят. Неожиданно и необъяснимо весь многоэтажный дом страшно растрогался судьбой подвального семейства.
Маму непрестанно старались кормить. Какие-то храбрецы ухитрились, избежав ее зубов, постелить щенятам в подвале теплое одеяло — не надо им спать на голой земле. Тогда-то у собаки и появилось первое имя — простенькое, я бы сказал плебейское: Рыжка.
Больше всего за Рыжку переживали трое: немолодая пара прежде в симпатиях к четвероногим не замеченная, и одна дама — активная общественница. Удивительно, но до того момента она от собак прямо шарахалась. Увидит в лифте миролюбивого пуделя Сашку у меня на поводке, прижмется к стенке и шепчет: «А не укусит?».
Но к Рыжке все они страшно привязались неведомо за какие достоинства. И та, представьте, отвечала им взаимностью.
Так вот, опекуны решили непременно куда-нибудь пристроить ее детей. Чтобы, значит, не было потомство Рыжки бездомным и безымянным. Поиск хозяев шел по всему Липецку и в окрестных селах. Мало того, соседи не пожалели заплатить за «бегущую строку» на ТВ: кто желает обзавестись собачкой?
Про Рыжку написали в газете. Могу уточнить: в «Липецкой газете». Журналистка, сама одержимая собачница, прославила отзывчивость людей, взявших подвальную обитательницу под покровительство. А приведя этот пример любви к братьям нашим меньшим, рассказала заодно и о фактах черствости и жестокости, которые кое-где, а вернее сплошь да рядом тоже имеют место.
Заодно в статье говорилось, что пора бы, коли мы желаем быть цивилизованными и гуманными, не подкидывать кошкам и собакам отравленные котлеты, не тащить несчастных на живодерню, а устроить для них приют. Эту идею читатели с удовольствием обсуждали. Один прислал хмурое письмо: вы там собак жалеете, а ведь у нас иным людям не лучше живется. Его ожидала дружная отповедь. Кто не пожалеет пса, тот не пожалеет и человека. На нас смотрят дети. Значит, мы должны не на словах им показывать, что такое доброта и любовь ко всему живому.
Энтузиасты сходу захотели было начать сбор средств на собачий приют. Некоторые заявили, что готовы бесплатно там работать.
В общем, общественный резонанс наша Рыжка вызвала немаленький. О чем сама, понятно, ведать не ведала. У нее были иные печали и радости. Старания доброхотов дали свои плоды. Щенят разобрали. Последнего, уже подросшего, неулыбчивый дяденька посадил в потрепанный то ли «жигуленок», то ли «москвич» и увез. Говорят, в деревню — избу сторожить. Рыжка скулила, плакала, опекуны ее утешали и уводили в свою квартиру кормить вырезкой и свежей печенкой. Теперь она поселилась у них.
Новый статус-кво вкупе с мясными деликатесами и ласковой, сюсюкающей кличкой Малюля собака, похоже, приняла без всяких колебаний. Во двор, который она в бомжовые времена обегала и пометила вдоль и поперек, стала выходить исключительно на поводке. Охраняя ее от былых бездомных приятелей и подружек, хозяева вооружались длинными палками. Они прогуливали ее поначалу вдвоем, а то и втроем — к ним присоединялась дама-общественница, тоже бдительно наблюдая, чтобы к Малюле никто не приставал.
Это было предусмотрительно. Рыжка имела-таки успех у сильного пола. В нее влюблялись завидные кавалеры. За безответной страстью одного из них — крупного, тощего черно-белого голенастого пса — ползимы следил опять же весь дом. К красотке длинноногого ухажера и близко не подпускали. Когда она совершала моцион, он трусил позади, безнадежно глядя на три дрына в руках почетного малюлиного эскорта.
Каждое утро, выходя из подъезда, я обнаруживал этого Ромео возле двери на засыпанных снегом ступеньках. Он лежал и ждал, скоро ли соизволит показаться рыжая зазноба. Мы давали ему еду. Он, как и подобает влюбленному, был выше плотской пищи и ничего не брал. Возможно, считал, что мы тоже виноваты в его разлуке с Рыжкой.
Грянули сильные морозы. Где-то недели две он продолжал свои дежурства у порога, угрюмый, но еще на что-то надеясь. Потом исчез.
Как относилась к этим ухаживаниям, к этой верности Малюля, не знаю. На прогулке она редко оглядывалась на влюбленного бедолагу.
Вообще она быстро менялась. Из энергичной, подтянутой собаки превратилась в медлительно-вальяжную, важную, чересчур упитанную или, как выражаются кинологи, загруженную. Изменилась даже физиономия: у Малюли высокомерно оттопырилась нижняя губа.
На улице собака появляется величественно, по-королевски и, еще не успев кого-либо заметить, лает на все четыре стороны. На всякий случай. Мол, эй, вы, двуногие и четвероногие, вот она я, которая питается вырезкой, купленной специально для меня. Любуйтесь мною, пока я вам позволяю.
Может, кстати, и не позволить, а зарычать и кинуться — и на пуделя, и на случайного встречного, и даже на ребенка. Но теперь она никого не защищает. Просто уверена: ей — можно. Интеллигентный хозяин, не чающий в ней души, мягко уговаривает Рыжку: «Ну не надо, это же свои, что же ты на них сердишься...»
Соседи Малюлю, естественно, не очень-то теперь жалуют. От былой симпатии и следа не осталось. «Вот что значит из грязи в князи, — говорит моя теща. — Все как у людей».
Но кинологи это объясняют немножко иначе. Собака становится такой, какой ее хотят видеть хозяева. Сперва приемных «родителей» Рыжки, людей, безусловно, милых и добрых, даже тешило, что их она обожает, а со всеми прочими обходится круто. Животное это почувствовало и подстроилось. Теперь владельцы, вероятно, и сами не рады, что поощряли малюлино самодурство, да уже ничего не поделаешь. Любить хоть людей, хоть собак тоже надо умеючи.
http://www.lpgzt.ru/
