Могилёв, Беларусь.

Пять человек насмерть замерзли в Могилевской области за эту зиму. И это, скорее всего, не окончательная цифра. В зоне риска — бездомные, которых в регионе официально больше сотни. TUT.BY узнал, как спасаются бомжи от мартовских морозов в Могилеве и где им помогают пережить зиму и даже вернуться к нормальной жизни.

Поздно вечером около мусорных контейнеров в спальном районе встречаем Серегу. Непонятно, чей запах на морозе сильнее — Сереги или пакетов с мусором. Мужчина пришел искать ужин, а если повезет — завтрак. Но не везет ему давно.

— Хлеб. Корки. Картошка сладкая. Водки бы, — говорит он хрипло о найденных в контейнерах припасах. Говорит с трудом, будто простывший иностранец, которому сначала нужно мысленно перевести слова.

Пальцы мужчины похожи на свежесобранную морковь сорта «Красная роза» — такие же красно-оранжевые, распухшие, грязные. Неудивительно: на градуснике — минус 12 °C, а по ощущениям все минус 20 °C. Серега опасливо озирается, быстро перебирает пакеты, говорит неохотно. Но спешит не из-за мороза. Объясняет — не его территория. Как мы понимаем, площадки с мусорными контейнерами Серега и его «коллеги» давно поделили между собой, и сейчас он шарит в чужом.

Серега суров и даже немного агрессивен. Увидев фотоаппарат, отшатывается. На предложение сфотографироваться нецензурно грозит.

— Сигареты есть? — хрипит он, зыркая глазами из-под шапки и кутаясь в рваный шарф.

Сигарет нет, и мужчина соглашается взять немного денег. Берет медленно, с достоинством. Становится немного словоохотливее. Говорит, что на зиму люди без определенного места жительства стараются попасть в тюрьму или в больницу — там тепло и есть еда. Самому же Сереге это не нужно: он живет «у друга» где-то в частном секторе.

Мужчина путано объясняет, что он не бомж. Что есть квартира, в которой живут его жена и дочь. Что он работал водителем «еще буквально год назад», а потом запил и ушел из дома. «Я так захотел. Мне так нравится», — гордо говорит Серега и собирается уходить. Напоследок спрашивает, не дам ли еще червонец — «хлеба купить».

— Помогать таким людям нужно. Но не всех вернешь к нормальной жизни, потому что у них психология другая, — говорит глава христианской благотворительной организации «Табея» Павел Бродов. — Ко мне приходили такие. Я даю ему метлу, говорю: «Иди, подмети территорию — я тебя покормлю». А он метлу в угол ставит — и пошел в мусорках рыться. Для него это — свобода. Свобода выбора.

Но есть у Павла Тимофеевича и другие примеры. Например, 40-летний Николай, который после отсидки стал бомжом, теперь живет с сестрой и работает в строительной бригаде. «Ему бы еще семейную жизнь устроить», — мечтает Бродов.

Или вот — еще один Николай, уроженец Смоленской области, бывший учитель физики и математики. Работал учителем в Латвии, потом «пришел в энергетику», когда с женой переехали в Могилев, — работал в котельных. Николаю в этом году исполнится 58 лет. Он живет при обществе второй месяц и фактически работает тут сторожем и дворником.

Николая к Бродову привел неизвестный «целый полковник». Мужчину он нашел спящим в подъезде. Как стал бездомным — прописка-то, кстати, у него есть, — бывший учитель говорит туманно: мол, ушел из семьи, так как с сыновьями был «мировоззренческий конфликт» — почти как у Базарова с Кирсановым.

— Они, наверное, обиду на меня затаили за то, что я не мог им дать того, чего им хотелось. Наверное, зависть у них сформировалась какая-то к друзьям, у которых айфоны, тачки дорогие… А у меня библиотека была, большая. Они говорили: «Нам этот бумажный мусор, пылесборники не нужны. У нас интернет есть». С их стороны психологическое насилие получилось. И я ушел.

Позже становится понятно, что все гораздо прозаичнее. До ухода из дома Николай злоупотреблял алкоголем, но «не скандалил, жену не обижал». А в какой-то момент его просто не пустили на порог дома. Года три Николай «гостил» по знакомым, друзьям. В подъездах тоже приходилось ночевать. Пил, когда предлагали, «но не до помутнения рассудка». Время от времени подрабатывал. Летом 2017 года, например, был пастухом в Минской области — ему об этом месте рассказали в обществе анонимных алкоголиков. Работу эту Николай называет волонтерством: не платили, а взамен давали жилье и еду.

— Когда лишился семьи, была такая опустошенность. Будто на краю пропасти оказался. Сейчас я не считаю себя несчастным человеком. Это было как познание жизни, — философствует мужчина.

С супругой мужчина общается до сих пор: вот, говорит, встречался на днях. А еще он ходит иногда в ту свою квартиру мыться. Павел Бродов мечтает вернуть Николая в семью, к жене. Тот молчит, а потом признается, что тогда, в начале, очень не хватало рядом человека, который бы его поддержал и вовремя оградил от всего.

«Табея» уже 25 лет помогает людям, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. Дает одежду, полученную по «гуманитарке», кормит. По словам Бродова, ежемесячно горисполком отправляет в их столовую 50 людей. Не бомжей — людей в тяжелом материальном положении.

— Но и бомжи приходят. Кормим их, конечно, но отдельно ото всех, даем одноразовую посуду. Человеку ведь помогать нужно. Где же он в такой мороз горячего съест? — продолжает Павел Тимофеевич.

Хлеб столовой «Табеи» дает «Домочай» — по 10 штук черного и батона каждый день, овощи — фермер Лариса Зайцева из Могилевского района и ОАО «Новая Друть». Могилевский мясокомбинат помогает мясом, а торговая сеть «Перекресток» передает по 30 кг куриных спинок в месяц.

— У нас столовая рассчитана на 60 человек. Хотелось бы помочь большему числу людей, но ограничены ресурсы, — разводит руками Бродов. — Я ходил к богатым людям Могилева, известным бизнесменам, просил помочь хоть чем-нибудь — дать две несчастные курицы. Отказали.

В центре временного (ночного) пребывания лиц без определенного места жительства в Могилеве сейчас заняты 19 мест из 22. Для бездомных это как санаторий: есть кровать, гигиенические принадлежности, еще и кормят раз в день в столовой автопарка: суп, салат, горячее с гарниром, сок или чай. Это — инициатива Красного креста.

Независимо от того, сколько человек здесь проведет — ночь, месяц, год, — для заселения ему нужно пройти санобработку, предоставить результаты флюорографии, предъявить документ, удостоверяющий личность, говорит директор центра Игорь Кравцов. А еще они должны быть жителями Могилева.

В комнатах с кроватями на несколько человек — порядок, как в пионерлагере. В открытом шкафчике на кухне стоят тарелки, чашки, миски, стаканчики от вермишели быстрого приготовления, столовые приборы — все чистое.

— А вы думали, что тут, как на помойке, и запах такой же? — усмехается Игорь Михайлович.

«Классических бомжей» — людей, которые плохо выглядят и так же пахнут — здесь нет. В одной из комнат встречаем Валерия. Ему 62 года. Мужчина в ноябре попал под машину — тогда же и стал бомжом. Как? Говорит, от собственной беспечности.

Сам он из Выборга, после армии приехал в Беларусь, тут женился. Жил с женой и тремя детьми в Климовичском районе, там же работал трактористом, затем скотником в местном хозяйстве. А потом они с женой разошлись. О причинах мужчина говорит туманно: «Дурости хватало по молодости». Так в 40 лет мужчина начал «шабашить». Говорит, работал нелегально и в хозяйствах, и на частников — был разнорабочим. Ехал туда, где платили, кормили и была крыша над головой. В день, когда попал под машину, шел утром на такую работу к частнику.

— От 3-комнатной квартиры, где жена живет, я тогда отказался. Даже не судился, — поясняет Валерий. — Вот, после аварии толком не оправился — нога еще болит. Куда идти — не знаю. Жена к себе не примет. Меня из-за возраста и адреса временной регистрации никуда не берут — сразу отмахиваются. Как дальше жить — не знаю.

Сейчас мужчина пытается доказать, что 15 лет работал в СПК на Климовщине. Говорит, документы в архиве найти не могут. А без них пенсию мужчина не получит.

— Конечно, если бы знал, что так получится, в какой-то момент, может, и по-другому бы себя повел, — отмахивается он. — А что ж сейчас говорить?

Чуть больше месяца в центре живет 39-летняя Елена, по профессии — маляр-штукатур. О своей биографии она рассказывает путано: недолго работала по специальности, но долго «жила с мужиком на его иждивении». До того как попасть в ночлежку, около 3 лет работала у частника — «занималась садово-парковым дизайном».

Женщина говорит, что у нее была однокомнатная квартира. В 2004 году она «продала ее задешево нехорошим людям, обманщикам». Деньги те Елена растратила вместе с сожителем. А потом осталась и без крыши над головой, и без спутника жизни. Потеряла документы. В разговоре становится понятно, что Елена — та самая женщина, которая жила с мужчиной 4 года в землянке в лесу под Могилевом. Только об этом она вспоминать не хочет.

— Я сейчас в домоуправлении (в ЖЭУ. — TUT.BY) работаю, дворником. Замещаю тех, кто в отпуске. Пообещали платить 3 миллиона (неденоминированных рублей. — TUT.BY). Мне сейчас главное — показать себя, чтобы меня на постоянную работу взяли. Получу зарплату — оформлю регистрацию. Тогда и о работе можно думать. Буду просить, чтобы мне хоть какой угол выделили в общежитии, — говорит Елена.

На тумбочке у ее кровати — фотография сестры с ее семьей. Елена общается с ними. И говорит, что многое бы изменила в жизни. Прощаясь, уже у двери заливается слезами, размазывает черную подводку по красным щекам и шепчет, что все будет хорошо.

— Я свой паспорт один раз в руках держал — в 1984 году. Он был советский. В 1986-м у меня его забрала милиция — и я его больше не видел. В пятницу получу новый — и можно жизнь устраивать, — мечтает еще один квартирант центра Сергей Коржов. Он здесь уже полгода.

К рассказу о том, как он оказался в ночлежке, мужчина подходит основательно: достает очки и все документы, которые есть. Рассказывает подробно, почему из 50 лет своей жизни тридцать Сергей провел в тюрьме.

Мужчина родился в Быхове, воспитывался в приютах. Отучился на каменщика-монтажника и поехал работать в Быховскую ПМК по направлению. Там 17-летний сирота соблазнился легким заработком на вахтовой работе — посоветовали старшие коллеги. Сергей поехал в Нижневартовск, но на работу его не взяли — был несовершеннолетним.

— Кое-как добрался обратно, в Быхов. У меня не было ничего. Даже комнату в общежитии забрали. И я украл. В первый раз. Мне было нечего есть, не было теплых вещей, — вспоминает мужчина.

Говорит, следующие кражи совершал по этой же причине: на выходе из тюрьмы у него ничего не было, за помощью некуда было обратиться. Кроме того, после распада СССР он оказался «лицом без гражданства» — так и не получил паспорт гражданина Беларуси.

— В тюрьме мне говорили: выйдешь — сам документы сделаешь. А на воле на это нужны деньги. Где я их возьму? У меня нет регистрации, на работу не берут. В руках — какие-то заработанные копейки и справка. Как жить?

В перерывах между «ходками» мужчина ночевал в подъездах, на вокзалах, в дизелях. Говорит, было всякое. «Когда холодно, главное — найти теплое место, чтобы хоть несколько часов поспать. Но это так, мелочи. Не мороз страшен, а безысходность. Я несколько раз даже думал наложить на себя руки». Последний срок — 8 лет — Сергей отбывал в тюрьме за убийство. Он «жил с девочкой», которая была его на 20 лет младше, когда «в холодильник залез и обокрал еще один сидевший». Сергей избил мужчину до смерти.

В августе 2017 года Коржов освободился. Его направили сюда, в центр, где помогли восстановить гражданство и документы. Сергей говорит, что пришлось даже писать письмо в Администрацию президента, чтобы доказать, что он не иностранный гражданин, а белорус по праву рождения. Он ждет, когда получит паспорт, чтобы начать новую жизнь.

— Все смотрят, что лицо уголовника, а в душу никто не хочет смотреть. Я же адекватный человек, нормально хочу жить, как все, чтобы семья была, дети, — взволнованно говорит Сергей. — Система вся эта работает неправильно. Только вот такое место дает возможность таким, как я, нормально адаптироваться и войти в жизнь.

Мужчина надеется найти работу по специальности или заняться резьбой по дереву. «Я такие шедевры в колонии делал за пачку чая — их в Германию и Францию отправляли, — с гордостью говорит Сергей. — Надеюсь, мы с вами еще встретимся, когда я на ноги стану».

Директор Игорь Кравцов просит избирательно относиться к словам постояльцев центра. Говорит, у каждого не только непростая судьба, но и характер не сахар. Есть и проблемы с алкоголем:

— Бомжами становятся не только алкоголики. И не все алкоголики — бомжи. Кто-то утрачивает жилье по глупости, кто-то — и правда, жертва обстоятельств. Наша задача — дать людям, попавшим в непростую ситуацию, ночлег. При необходимости отправить их на госпитализацию, оказать содействие в восстановлении документов, в трудоустройстве, направить их за получением социальной помощи.